Вот тут-то Север напомнил о себе. Невесть откуда налетел сильнейший порыв ветра, принеся с собой невероятно крупный снег. Небо сразу посуровело, по только что сине-зеленой воде кто-то разлил серую краску. Стало так холодно, что даже глубоко задумавшийся пешеход очнулся и приподняв воротник своей шубы, быстрым шагом устремился к поселку. Точнее, к недавно отстроенному району из дюжины домов, получившему в народе название «Княжгородок». За ним, стараясь на ходу накинуть башлык почти бежал его сопровождающий. Сил придавали мечты о горячей ванне и кружке свежезаваренного чая. Причем о ванне мог мечтать только бегущий первым — бывший великий князь, а ныне пожизненно — ссыльный первого разряда Николай Николаевич Кобылин, бывший Романов.
Адриатическое море. Его Величества Корабль «Габсбург». Сентябрь 1904 г.
Эскадренный броненосец «Габсбург» вместе с сопровождающими его несколькими миноносцами неторопливо бежал по волнам, возвращаясь в Полу после учебных стрельб. В небольшой и, надо признать, довольно тесной каюте на нижней палубе два лейтенанта, стремясь занять чем-то время между вахтами, лениво спорили о политике.
— За последние пятьдесят лет ничего серьезного не произошло, — плетеное кресло заскрипело, от того, что линиеншиффс-лейтенант Отто Лукаш вытянул ноги и зевнул. — И я полагаю, что, нет никаких, даже малейших оснований думать, будто что-нибудь серьезное произойдет в следующие пятьдесят лет. Просто нет никаких предпосылок…
— Нет предпосылок? Последние события в Китае, русско-японская война, англо-германское и англо-русское морское соперничество. Не говоря уже о развитии военной техники, на которое все правительства в мире тратят огромные деньги, — возразил второй. Разговор, надо заметить, шел на немецком языке, поскольку один из лейтенантов был чехом, а второй — венгром. — Даже торпеды уже сменили несколько моделей, не говоря уже об артиллерии, кораблях и даже револьверах. А вспомни о недавней статье в «Винер цайтунг» про полеты американцев на аппарате тяжелее воздуха. И вообще, если мы не собираемся воевать, зачем так раздувать военные бюджеты? Для чего такие груды оружия если их не собираются использовать?
— Ах, Миклош, ты рассуждаешь, как настоящий мадьяр. Точь-в-точь, как ваши депутаты, которые в имперском парламенте считают каждый геллер из военного бюджета. Ну, получат промышленники прибыль от продажи военных игрушек правительству. Оно же купленное соберет и положит на склады… и все! Ты не замечаешь главного — сам век развитых финансовых связей, образования, здравоохранения, летательных аппаратов и трамваев отменил возможность всеобщей войны. Да, мы еще можем выйти и пристрелить несколько негров в джунглях Африки или пару узкоглазых в Азии, но сейчас мы слишком высокоразвитая цивилизация, чтобы воевать у себя дома. Потому что все экономическая жизнь промышленно развитых стран — слишком тонкий механизм, чтобы устоять во время войны, и чтобы она могла состояться… Кстати, о неграх — он сменил тему, заметив, что Миклошу она становится неинтересна, — поговаривают, что наш новейший «Санкт Георг» сразу после ввода в строй отправится в нашу колонию Золотой берег. Представляешь — пальмы, негры, Атлантический океан, приключения… А экипаж, как я слышал еще не совсем укомплектован. Хочешь туда?
— Нет, Отто, ты совершенно несносен. Какие еще приключения? Та же служба, только вместо цивилизованной Полы, на берегу тебя будут ждать дикие негры, жара, пальмы, бананы и, — Миклош улыбнулся, — муха цеце…
— Что это еще за муха такая? — удивился Лукаш.
— Вот, — наставительно поднял палец Миклош, — настоящий офицер императорского и королевского флота, прежде чем мечтать, изучит все относящееся к предмету мечты. А не какие-то, — он сморщился, словно проглотил нечто отвратительное на вкус, — политические брошюры с пацифистским уклоном. Муха эта, как пишут, широко распространена в Африке и передает, кусая, так называемую сонную болезнь. Ее, как установили британские врачи, вызывают мельчайшие черви, которые после укуса мухи, попадают в кровь человека и там размножаются…
— Ну тебя, Миклош. Замолчи немедленно, — притворно испугался Лукащ. — Вечно вы, мадьяры, что-нибудь откопаете. Вот как я теперь спать буду? Муха на меня сядет, а я со сна и испугаюсь, что это твоя, как там ее? Цаца?
— Цеце, чешский ты дурень, — не остался в долгу Миклош и рассмеялся. — Зато теперь у нас в каюте не одной мухи не будет — всех перебьешь.
Отто вскочил с кресла, словно пытаясь напасть на собеседника. И замер, потому что в дверь каюты негромко постучали.
— Войдите, — приказал Лукаш.
— Господина линиеншиффс-лейтенанта Хорти[4] вызывает командир, — четко доложил, не повышая голоса, рассыльный матрос.
— Хорошо, свободен, — отпустив матроса, удивленный Миклош быстро осмотрел форму и, кивнув не менее удивленному Отто, вышел из каюты.
Через несколько минут Хорти вошел в каюту командира корабля линиеншиффс-капитана Антона Гауса.
Надо заметить, что Гаус, словен по национальности, происходил из знатной, но к началу века обедневшей семьи из какого-то захолустного городка на итальянской границе. Что заставило юношу из исконно сухопутного рода, не имеющего никаких знакомств или покровителей на флоте, стать кадетом военно-морской академии — Миклош не знал. Но подозревал, что просто бедность семьи и возможность учится на казенный кошт. При этом он уважал Гауса, как профессионала, сумевшего отличиться и сделать карьеру и в этих условиях. К тому же, командовавшему кораблем в реальных боевых действиях. Пусть против китайцев, но все же… Не зря ходили слухи, что в ближайшее время командир получит адмиральский чин и уйдет служить в Морской департамент.
— Присаживайтесь, Миклош, — поздоровавшись и предложив разговор «без чинов», Гаус заставил лейтенанта напрячься. Такое необычное предложение сулило очень многое — от неприятностей до предложений, которые предопределят будущую карьеру. Стараясь не выдать свое волнение, Хорти присел и несколько минут несколько рассеяно отвечал на вопросы командира о службе и семье.
— … Буду откровенен. Через несколько месяцев будет приказ о моем производстве и переводе в Вену, — после небольшого предисловия заявил Антон. — Хотел взять вас, как перспективного офицера с собой, но наверху решили иначе. К моему сожалению… Получена радиограмма — по прибытии корабля вас вызывают в Департамент. По моим сведениям, вас планируют назначить старшим артиллерийским офицером на крейсер «Санкт Георг», — улыбнувшись, Гаус слегка подмигнул своему ошеломленному вестью собеседнику. — Как не жаль мне будет расставаться со столь компетентным и умным офицером, поздравляю вас с повышением. А там и чин новый получите, по должности. Надеюсь, в будущем мы еще не раз встретимся в Вене, — намекнул Гаус на карьерные перспективы.
— Рад стараться, — привстал Миклош с кресла, вытянувшись по стойке смирно.
— Сидите, сидите, — предложил командир, вызывая вестового нажатием звонка.
Появившийся матрос внес в каюту поднос с графинчиком, парой рюмок м несколькими бутербродами.
«Определенно, быть нашему Старику главнокомандующим флотом, а то и морским министром. Если конечно министерство флота восстановят, — мелькнула в голове Хорти мысль, тут же сменившись насмешливым воспоминанием о разговоре с товарищем по каюте. — Вот ведь — мечты сбываются… но не у того, кто мечтает.»
Российская Империя. Московско-Казанская железная дорога. Октябрь 1904 г.
Проводник, о чем-то переговорив с сопровождающим, вышел из купе. Джон, так и не освоивший пока русский, из всего разговора уловил только одно знакомое слово, звучащее почти по-английски, если бы не странный звук вначале.
— Будем пить чай? — решил уточнить он.
— Конечно, Ivan Moiseevich, — улыбаясь, ответил Сергей. — Увы, кофе, как вы уже поняли, у нас почти не пьют. Но рекомендую не отказываться — ехать до Коврова еще долго. Да и чай у проводника отличный, лучший сорт от Попова, с Чаквинских плантаций. А уж какие на этой дороге подают закуски к чаю… Готов поспорить, что вы таких во всей Америке вместе с Европой не найдете.